Где-то мне попалось выражение, что в хоккейном мире Владимира Беззубова иногда называют «легендой без номера». Как же так «без номера»? По моему глубоко субъективному мнению, он номер один – не умаляя заслуг других выдающихся мастеров и современных фотожурналистов. Сам юбиляр, кстати, не любит громких эпитетов и говорит, что «есть и лучше», и в это ему искренне веришь. Он действительно так считает, так работает и так живет. В своей фотопрофессии он уже почти полвека, с небольшими перерывами, как он сам всегда добавляет.
Рутина давит на любого творческого человека. Лишь единицам удается работать словно «поверх» повседневности, сохраняя живой и неподдельный интерес к делу. Владимир Николаевич Беззубов – именно такой редкий пример профессионала, который всегда был выше рутины. Таким он был, когда мы часто виделись и работали вместе, и таким, как кажется, остался и сейчас, в эпоху цифровых технологий и стандартизации, когда люди стали будто бильярдные шары, отталкивающиеся друг от друга. Видя Володю (пусть юбиляр простит мне эту фамильярность), я радуюсь, что есть люди, не вписывающиеся в общие рамки. Внешне, конечно, глава фотоагентства КХЛ, признанный мастер и легенда российской спортивной фотожурналистики ведет себя соответственно статусу и возрасту – с достоинством. И даже его знаменитое прозвище «Борода» сегодня произносится с почтением к его сединам и авторитету, совсем иначе, чем раньше, когда оно звучало дружески, иронично и весело.
Раньше при упоминании Володи люди всегда улыбались. «А, Борода!» – и всем сразу было понятно, о ком речь, образ моментально возникал перед глазами. Неважно, кто участвовал в разговоре, под обаяние Беззубова попадали все, без различия рангов. Володя Беззубов в молодые и средние годы (хотя молодость, кажется, теперь продлена лет на 15-20), каким я его знал по работе и общению, был обаятельнейшим человеком, «рубахой-парнем», который всех считал друзьями. Удивительным образом эта искрящаяся беззаботность и отрешенность от быта (казалось, он совершенно не заботился о повседневных мелочах) сочеталась с железной профессиональной дисциплиной. Не припомню случая, чтобы по его вине сорвалась съемка или он не выполнил задание. Возможно, это связано с его первой, «гражданской», профессией – он ведь 13 лет проработал машинистом электровоза, а эта работа не терпит разгильдяйства.
Практически все люди хоккея на его фотографиях выглядят добрее, чем в жизни. Я особенно люблю его снимки хоккея вне льда. Никогда не возникало ощущения, что камера Беззубова подсматривает, выискивает что-то скандальное за кулисами, что-то такое, что может быть неприятно герою или заставит его закрыться. Он – «антипапарацци». При этом он не приукрашивает действительность, просто он искренне любит своих героев. Они это чувствуют, доверяют ему и открываются, показывая себя с новой стороны.
Я говорю не об особом «глазе», который присущ любому настоящему мастеру (талант владения новейшей, высокотехнологичной техникой, которым обладают многие современные фотографы, – это другое, к нашему разговору не относится). Со «глазом», вкусом и чутьем у Беззубова всё в полном порядке. Я говорю о таланте притягивать к себе людей и щедро, бескорыстно делиться этим даром. Быть «своим» в мире хоккея непросто. Пытаться подстроиться под него бесполезно – фальшь всегда видна и оборачивается неискренностью. Владимир Николаевич не подстраивается, не пытается понравиться, не высчитывает, как завоевать доверие, не строит из себя всезнающего эксперта, не кичится заслугами и связями – именно поэтому его и любят. И это его самый ценный и бесценный дар, помимо таланта большого мастера фотографии.
Вспомним осень 94-го. Мы ехали на поезде «пятьсот веселым» в Нижний Новгород во время того феерического турне наших заокеанских звезд по России. В одном вагоне – журналисты, в другом – «небожители». К кому в купе набилось столько народу, что все не вместились? Конечно, к нам, чтобы пообщаться с Бородой. Почему семерых голодных и злых «пиратов пера» не выгнали с банкета на теплоходе «Федор Достоевский» во время ЧМ в Стокгольме в мае 95-го? Потому что за нашим изначально пустым столом в итоге оказались главные лица чемпионата – всё благодаря тому, что с нами был Володя Беззубов, центр притяжения. С кем Александр Палыч Рагулин захотел открыть подаренный Ульфом Стернером там же, в Стокгольме, на день рождения, прозрачный пластиковый дипломат с бутылкой «Абсолюта» и шестью рюмками? Конечно, с Бородой, и не только потому, что их дни рождения рядом.
Нет, так и не удалось мне осуществить желание тихо посидеть с ним вдвоем, спокойно поговорить по душам, чтобы никто не мешал. Куда там – вокруг Беззубова всегда было движение. Одного собеседника ему всегда было маловато. Еще до первого тоста, где бы мы ни находились, вокруг собиралась толпа. Это была его стихия. Ему хотелось поделиться праздником общения со всеми, чтобы никто не ушел обделенным вниманием. Конечно, с годами это «броуновское движение» стало менее интенсивным, но совсем не прекратилось. Мне еще перепало от щедрот Бороды в начале нового столетия, когда мы работали в еженедельнике «Весь хоккей» – прекрасный был проект, очень жаль, что недолговечный.
Идти на встречу вместе с Беззубовым – практически стопроцентная гарантия, что собеседник отнесется к тебе с такой же степенью доверия. Так мы ездили к Сергею Михалеву, незабвенному «Михалычу». Так я обрел доброе расположение Александра Палыча Рагулина, трижды общаясь с ним. Так мы с Володей летали в Челябинск на защиту кандидатской диссертации к его большому другу «Карпуне» – Валерию Карпову. Всего таких знаковых встреч, ставших для меня настоящими «подарками», было не меньше полутора десятков. Однажды меня совершенно поразил Вячеслав Иванович Старшинов. Узнав после интервью, что я еду из Сокольников на Ленинградский вокзал проводить в Питер Володю Беззубова, он сказал, что таких людей в одиночку не провожают, – и поехал с нами. Провожали красиво.
Напоследок стоит отдать должное Владимиру Николаевичу как руководителю уникального фотоагентства КХЛ, наставнику молодых коллег, автору тысяч снимков, запечатлевших историю отечественного хоккея и в периоды крутых перемен, и в годы относительной стабильности. Относительной – потому что абсолютная стабильность в хоккее невозможна, это слишком живая игра. Это в полной мере относится и к одному из главных ее фотолетописцев. Хвалить его снимки не стану – их нужно видеть. И было бы замечательно однажды увидеть лучшие из них на персональной фотовыставке. Говорить о том, что Владимир Николаевич Беззубов любит хоккей, излишне: не любил бы – не мотался бы по городам и весям, пусть и не так активно, как раньше. То, из каких мест и как его будут поздравлять с юбилеем, скажет само за себя всё.
В завершение – еще одна история из давних лет. Вызвали как-то Бороду в суд в качестве свидетеля, чтобы помочь другу, выдающемуся фотографу, защитить авторские права. Суд как суд, всё официально и строго. Вызывают свидетеля Беззубова В.Н., спрашивают, знает ли он истца. «Кого, Серегу? Классный чувак!» – ответил Володя. Зал просто «рухнул».
Эта зарисовка – чтобы портрет не вышел слишком парадным. Юбиляр, кстати, парадных портретов не любит, ни как объект съемки, ни как фотограф.
Игнат Светлов